«О бедном поэте замолвлю я слово!». Небольшое вступление:
Поэт и власть. Этот год объявлен в Дагестане годом Сулеймана Стальского, классика лезгинской и дагестанской поэзии. Тяжелое дореволюционное детство и жизнь в нищете и трудах.

И вот – революция, новая жизнь в новом государстве. И тут, казалось, удача повернулась к поэту лицом. Бригада московских писателей во главе с Вл. Луговским, Тихоновым, Павленко «открыли» самобытного национального поэта. И колесо завертелось. Сулейман Стальский оказался как нельзя кстати в политизированной культуре пролетарского государства. И слова Горького о Гомере 20-го века грохотом разлетелось по стране.

Друзья! В этот год памяти о поэте хотелось бы вместо громких восторженных восклицаний хоть немного прикоснуться к реальной действительности. Да, почет, уважение и признание власти. Но что стояло за кулисами этого почета?

Как коверкалась и причесывалась поэзия Сулеймана в процессе «вольных» переводов его стихов – в угоду нужного властям направления мыслей! Цензоры зорко следили за всем, что пишет поэт. (Не пишет, а диктует, ибо его стихи записывались друзьями с его голоса).

И его поэтический голос, его своеобразный образный стиль стихов в форме рубаи зачастую терялся в этих переводах. Многое из его поэтического наследия потеряно, или хранится в спецхранах. Но образ поэта- горца хранился в народной памяти, а его стихи на родном языке расходились среди народа. Поэт – и власть. Тема, которая занозой сидела в сердце Пушкина. Тема, о которой уже в конце 20-го века по своему писал Булат Окуджава. Сколько жизни осталось поэту? Год, неделя, час? «Берегите нас, поэтов, берегите нас!».

Я предлагаю на ваш суд стихотворный триптих о поэте, которого мы знаем по официальным версиям, и которого совсем (или почти)

не знаем, какой он был в действительности. Этот триптих – дань уважения поэту, стихи которого я люблю и читаю.

1)
Год Сулеймана Стальского —
В признании заслуг,
Расписан образ красками —
Гомер, певец, ашуг!

А был народу близок он,
Он жизни боль познал,
По всем житейским признакам
Сказать бы — аксакал.

Но дело ведь не в этом же —
Как правду не крои,
Прославлен был газетами
Он не за рубаи.

Поэт нашелся вовремя,
Пришелся ко двору,
Напоен и накормлен он,
И принят он в игру.

Не то, чтоб смело высказать
Хочу я против мысль,
Я не хочу быть выскочкой,
Кричать не надо «брысь!».

Пусть в дни народной памяти
Звучат его стихи,
Искать напрасно станете
Какие-то грехи!

Суровый век бил крыльями
Когда-то над страной,
В ночи ветрами пыльными
Витал над головой.

Замазан лоском лик его,
А был он в жизни прост,
В одном лишь был великим он,
Во весь вставая рост.

Стихами сердце радуя,
Он только их ценил,
Да Айну ненаглядную,
Которую любил.

Что со стихами делали,
Причесывая их,
Ровняя мысли смелые
Под мысли дворовых.

Беда его, не умысел,
Какой уж тут секрет!
В какой ты век не сунешься —
Не ко двору поэт!

Но нынче ты вернулся к нам,
Поэт наш, Сулейман,
Не гимном – лечишь музыкой,
Как в жаркий день – платан.

Не ветерок причиною —
В слезах глаза мои,
Летят по небу синему
Поэта рубаи.

2)

Звезда зажглась над Южным Дагестаном,
И голос птиц нежней запел в садах,
Когда малец, что назван Сулейманом,
Впервые мир увидел – мир в стихах!

Любовью обошли поэта с детства,
Познал он горечь и тоску обид,
Но речь его в шелка смогла одеться,
Когда у Пушкина услышал он: «Пиит!».

Он из народа, как из дома вышел,
И потому народу близок был,
И был народу голос сердца слышен,
Когда он с ним стихами говорил.

Судьба жестокая поэта не сломила,
Был дом его уютен, светл и добр,
Была жена, которая любила,
Которой слова не сказал в укор.

А в голове стихи его слагались,
И он, когда друзьям их диктовал,
Наверно, знал, что с ним они прощались,
Чтоб в гром литавр уйти – на пьедестал.

Одни его за то превозносили,
Что стал Гомером он на злобу дня,
Другие же стихи его любили,
За яркий свет сердечного огня.

Жил человек соседом по селенью,
Был прост и мудр, и был в речах правдив,
И цензоры, его мешая пенью,
Кромсали стих, чтоб был он пуст и крив.

Но вот ушло то жесткое столетье,
И светом правды жив наш Сулейман,
И знаем мы, его друзья и дети,
Что без него не мыслим Дагестан.

Вернулся к нам, забыв сказать нам что-то,
Чтоб подарить нам вновь стихи свои,
Очищенные им от позолоты —
Дыханье сердца, строки рубаи.

3)

Эй, поэт, о правде жизни пой!
Мы сегодня слышим голос твой!
Честно жизнь ты прожил, Сулейман,
Путь поэта стал тебе судьбой.

Взял у песни век тебя в залог,
Приручить хотел тебя – не смог,
Ты собой остался, Сулейман,
Жизнь твоя – всем пишущим урок.

Был ты честен в чувствах и речах,
Правды груз нес на своих плечах,
Не забыл об этом Дагестан,
Свет поэзии не сгинул, не зачах.

И сегодня голос твой звучит,
С нами он сквозь время говорит,
Жил, чураясь власти, Сулейман,
Хоть венками почестей увит.

У неправды – мертвые глаза,
Но очистит горизонт гроза,
Жив народ, и жив с ним Сулейман,
В чьих стихах – поэзии слеза.

Ты сегодня с нами, Сулейман,
В городе и средь односельчан,
Даже в мутных водах лотос чист,
Не забыл тебя твой Дагестан!

Сафият Джалганская